📃Юбилей alma mater. Радость чистой веры в обществе единомышленников (воспоминания о встречах петербургской интеллигенции в Санкт-Петербургской Духовной Академии)
Респондент: Татьяна Васильевна Слободинская, доцент кафедры математики Санкт-Петербургского государственного технологического института, кандидат физико-математических наук, прихожанка храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова с 1975 года
В жизни передо мной встал вопрос, какой храм посещать. В Санкт-Петербурге в 1970-х годах было не так много действующих храмов, но я всё равно пыталась найти какую-то церковь, к которой у меня лежало сердце. Я ходила в Преображенский и Никольский соборы, но выбрать между ними не могла. Тогда мне путь в Академию подсказал Володя Фёдоров (мы вместе с ним посещали лекции и буквально в один день защитили дипломы, хотя он учился на физико-математическом факультете) — ныне клирик Князь-Владимирского собора, служит в сане протоиерея. Когда я пришла в Академию первый раз — это было в 1975 году, всё стало понятно: это то, чего я так долго искала и хотела. Здесь мне было так хорошо, ощущалась такая такая сосредоточенность, такая молитвенная обстановка, я почувствовала себя свободной и счастливой, что с тех пор я хожу сюда.
В этом храме была особая атмосфера. Это во многом из-за того, что здесь одновременно находилось очень много верующей молодёжи, которая готовила себя к священническому служениею. Это позволяло не как-то специально сосредотачиваться на молитве, а раствориться в ней. Здесь было не так, как везде. И это было замечательно.
Я помню, когда в 1975 году (точнее в конце 1974 года), ректором стал нынешний Патриарх, а тогда владыка Кирилл. Это было удивительное время. Нужно было видеть как действительно развивается живая церковная жизнь, несмотря на существующие тяжелейшие внешние условия: в те времена невозможно было купить никакой православной литературы, мы «под копирку» переписывали Евангелие, чтобы дать почитать его ещё кому-то. Поэтому всё храме, а особенно проповеди, носили больше просветительский характер. Я заметила, как за все эти годы изменилось содержание проповедей. Раньше проповеди несли более просветительский характер, потому что, кроме проповедей с амвона, было мало средств для того, чтобы узнавать что-то о религии и Боге. В храмы приходили люди с желанием разобраться и всё понять, им в этом нужна была помощь. Сейчас в проповедях остался элемент просвещения, который расширяет нашу эрудицию, но теперь акцент смещён на нравственное начало. Такое изменение прослеживается не только в проповедях, но и в богослужении, а следовательно — и в атмосфере. Но, мне кажется, что это лишь требование времени. Однако я могу сказать, что особый академический дух, за который я полюбила этот храм, сохраняется на протяжении всех этих лет. Здесь чувствуется особая молитвенная сосредоточенность.
В то же время, в 1970-х годах, возникла традиция в среду вечером служить акафист у иконы «Знамение». На этот акафист приходили не только монахи и те, кто учился в семинарии и Академии. Приходила масса прихожан. Если прийти чуть позже, то стоять было негде: все не помещались, и многие стояли на лестничной площадке перед храмом и самой лестнице.
Именно в это время произошло какое-то активное возрождение внутри семинарии: сюда стали приходить очень талантливые, образованные люди. Среди них — нынешний архимандрит Августин (Никитин), протоиерей Владимир Фёдоров и уже покойный архимандрит Ианнуарий (Ивлиев).У них уже было высшее техническое образование, и они очень много преодолели, чтобы поступить сюда. В это время был приток интеллигенции в академический храм. Как правило, если она находила дорогу в Академию, то оставалась здесь. Здесь стала собираться большая компания: нас было примерно человек 20, среди них — математики, физики, биологи, химики, которые работали на самых разных профессиях. И это всё происходило на фоне достаточно жёсткого времени — мы ходили под угрозой удара, который мог разрушить нашу бытовую жизнь. Тем не менее, это были времена счастья от искренней веры. К тому же мы нашли духовно близких людей, с которыми было уютно и легко. Это очень чувствовалось. Наверное, такой приток был обусловлен тем, что невозможно так долго, даже самой яростной проповедью атеизма, удерживать людей от того, чтобы почувствовать Бога. Это чувство всё-равно потом просыпается.
Примерно вместе со мной в храм пришёл ещё один мой однокурсник, с которым мы дружили семьями — Сергей Васильевич Керов и его жена Людмила Васильевна, которая была химиком. Во время одной из встреч у меня дома я сказала им, что начала ходить в Академию на богослужения. Они были совсем не воцерковлёнными людьми, хотя очень добрыми и думающими. Они с живым интересом спросили, что в этом так меня привлекает. Я сказала, что атмосферу в Академии словами не передать, это нужно пережить. После этого они решили пойти со мной, а после первого богослужения Сергей сказал мне, что теперь он меня понимает. Нас очень выручал отец Владимир Фёдоров, который в ту пору был ещё студентом. Тогда сложно было достать литературу, и мы попросили его проводить для нас встречи за чаем, чтобы он мог рассказывать мне с мужем и семье Керовых об азах веры. У меня даже сохранились тетрадки с тех встреч — я вела конспект.
Нельзя обойти молчанием ещё одну удивительную женщину — Наталью Юрьевну Сахарову (в девичестве Татаринову). Она была из семьи эмигрантов, княжеского рода, окончила гимназию во Франции, а после войны её семья вернулась в СССР. Тогда велась активная агитация за возвращение эмигрантов в Россию. Советский Союз хотел похвастаться, что эмигранты возвращаются, но большинство из них сразу попадали в лагеря. Семье Натальи Юрьевна повезло, они уехали в Тамбов. Там она смогла окончить университет, получить два диплома. Потом она поступила в Санкт-Петербург, а потом пришла в этот храм. Наталья Юрьевна была очень общительным и интеллигентным человеком, вокруг неё здесь начали собираться люди. Чуть позже, в 1991 году, Наталья Юрьевна станет одним из соучредителей общества «Альянс Франсез» при нашем французском консульстве, которое очень активно развивало русско-французские культурные связи. Она была его первым вице-президентом, а первым президентом был Никита Алексеевич Толстой — сын Алексея Толстого, знаменитый физик и академик, чьи лекции мне удалось послушать в школьной юности. Наталья Юрьевна очень много делала для развития этих связей, часто ездила за границу с лекциями о русской культуре, о православии, о литературе. И даже однажды мне позвонили с удивлением из канцелярии и сказали, что пришло неожиданное письмо из Французского консульства. Оказалось, что меня приглашают на торжественное вручение французского ордена для Натальи Юрьевны и паспорта почетного гражданина Франции (без её просьбы) за активное развитие культурных связей между Россией и Францией. Так что Наталья Юрьевна была отнюдь не рядовым человеком, и именно поэтому так много людей тянулось к ней.
Через некоторое время (нам же хотелось общаться) мы стали носить с собой термосы и бутерброды, чтобы за чашкой кофе просто пообщаться. Нам довольно быстро выделили аудиторию, где мы могли это делать. Будущий Патриарх отнёсся тогда к нам чрезвычайно доброжелательно. Владыка Кирилл иногда просто приходил, благословлял нашу трапезу. Он очень тепло относился к этим встречам и всячески поддерживал, так как считал их очень полезными. Надо сказать, что если приходил другой ректор, мы первым делом писали с Натальей Юрьевной прошение и шли на прием к нему с просьбой дать своё благословение на то, чтобы эти встречи продолжались. Во время этих бесед мы говорили абсолютно обо всём. Во-первых, делились своей радостью от прошедшей службы, потому что у всех на душе было радостно. Потом просто обсуждали какие-то церковные события, какие-то богословские вещи. Если кому-то удавалось достать книги, которые было интересно почитать, делились этими книгами. Даже просто бытовые темы тоже обсуждались, и все друг другу помогали, если в этом была хоть какая-то нужда. Такая довольно большая компания много лет была здесь. К сожалению, Наталья Юрьевна скончалась. Это было 15 лет назад, 16 апреля в Вербное воскресенье. У неё была онкология. Отец Александр Сорокин, тоже входивший в нашу компанию, причащал её. Кончина была мирной, очень христианской. Дай Бог, чтобы у каждого так проходило. Конечно, нам её не хватает, потому что она замечательный человек с очень непростой судьбой. Она была ядром компании.
Среди тех людей, с которыми мы также общались был протоиерей Константин Смирнов, который в 1975 году поступил сначала в семинарию, потом в Академию, хотя до этого 7 лет был вполне успешным артистом в театре. Сейчас он настоятель храма Спаса Нерукотворного на Конюшенной площади. Также в это время в Академию поступил будущий отец Борис Безменов, который тогда был биофизиком и искал людей из семинарской среды.
Кстати, в те времена в Академии лояльно относиться к молодым людям, которые приходили в храм впервые. Они могли не знать каких-то обычаев или традиций, их внешний вид или поведение иногда выбивались из принятой нормы. Но к этому относились с пониманием и терпением. Спустя какое-то время молодые ребята, если им нравилось, перенимали традиции. Всё становилось на место. Делать занудных замечаний даже не разрешали. Я прекрасно помню, как однажды в притворе я стала свидетельницей такой картины: отец Ианнуарий идёт по храму и слышит, что одна из пожилых прихожанок делает замечание молодой девочке, которая пришла в храм первый или второй раз. Как он эту прихожанку сильно поругал, призывая осмыслить, какую рану она могла нанести человеку.
Конечно, идёт время и многое меняется. Но чтобы говорить об этом квалифицированно, необходимо «вариться» в этом соку. Однако мне кажется, что сейчас в Академию стали поступать более подготовленные ребята с точки зрения богословия. Это связано с тем, что сейчас есть больше возможностей. Ведь в мои времена невозможно было найти самую элементарную литературу, не говоря уже о научных книгах. И я надеюсь, что ребята стали делать свой выбор более осознанно: ведь теперь можно сравнивать и выбирать. Раньше, в значительной мере, хотя и были интеллигентные молодые люди, имеющие высшее образование, но тогда большую часть составляли студенты из традиционных, не просто церковных, а священнических семей. А теперь контингент поступающих, на мой взгляд, изменился. Появились молодые люди, которые были воспитаны в современной религиозной среде и имели определённые знания, опыты и навыки. Есть молодые люди, которые просто сами сделали этот выбор. Поэтому, если говорить об уровне знания и осознанности выбора, мне кажется, сейчас всё стало намного серьёзнее. Поэтому в этом отношении, это положительный шаг.
Я не знаю, насколько я могу так говорить, однако закончить свою речь мне хотелось бы пожеланием молодым людям, которые сейчас учатся в Академии. Предварить эти слова я хотела бы вот чем: у меня 6 лет тяжело болеет муж и находится в состоянии, когда ему необходима постоянная помощь. Казалось бы, такая ситуация, может вогнать в уныние и депрессию, что можно бесконечно лить слёзы и жаловаться. А я искренне говорю, что я счастлива: мы 57-й год вместе, он со мной, у нас очень хорошие дети и внуки, и у нас есть возможность жить, радоваться жизни и любить. Поэтому мне хочется сказать: «Радуйтесь! Радуйтесь, всему, что вы видите и что вас окружает! Радуйтесь и живите с открытым сердцем и любовью. Даже в самых трудных обстоятельствах есть кого любить и чему радоваться».
